18034
22
Одним из немногих российских художников, который рисует по-настоящему живые и мрачные иллюстрации к научной фантастике является Игорь Савин. Далекий космос, заброшенные планеты и мир будущего - всё это нашло отражение в его иллюстрациях. Работает он в собственном жанре "изохайку". Это значит, что к каждой картинке полагается целая текстовая история.
Мы вышли на орбиту Марса и состыковались с орбитальной станцией «Арес-7». Три дня наматывали круги над планетой, готовясь к посадке. Всё свободное время я проводил у окон обзора, любуясь своей рыжей мечтой, которая теперь была на расстоянии вытянутой руки.
Мне достался посадочный модуль «ПМ-17». Он был первым в очереди, что отражало моё нетерпение. То же самое наверняка испытывали и Эрин, и Арне, и ещё семь человек нашего посадочного отделения. Дальше всё прошло в штатном автоматическом режиме, и мы идеально вышли к марсианской станции «Маринер-2», расположенной в Долинах Маринера. Сделав разворот, который хотелось назвать «кругом почёта», посадочный модуль медленно пошёл вертикально вниз.
×
На поверхности нас уже ждала команда космодромной службы. Мы увидели её, когда рассеялись тучи пыли и песка, вызванные нашим появлением с небес… Команда, отстыковав нашу спасательную капсулу прямо на площадку транспортника, действовала быстро и слажено. Когда нас увозили к ангарам станции, докеры уже разбирали грузовой отсек нашего модуля, они торопились: им предстояло принять ещё десяток таких гостей.
Мне неожиданно очень повезло: после карантина я сразу попал в экспедицию «кочующей» станции «Бедуин-43» вместо того, чтобы месяц или два слоняться по коридорам базы и выполнять рутинную работу. Когда станция, прибыв на точку дислокации, приступила к процедуре «распаковки», начальник партии Кардышев включил меня в состав первого выхода. При этом он слегка посмеивался, а я тогда и не догадывался, что началось «обмывание новичка».
Рефламер медленно проникал сквозь вязкие потоки лениво клубящегося тумана.
— Мы над горами, — многозначительно сообщил пилот инспектору. — Через пятнадцать минут база.
Несмотря на автоматический режим полёта, он постоянно держал руки на панелях управления. Внезапно густая пелена тумана разорвалась, и Валимов увидел хребты Коргениута. Десятки каменных драконов сплетали свои огромные тела, формируя пропасти и гребни в немыслимых сочетаниях.
— Ого! — невольно вырвалось у него.
— Да, впечатляющий пейзажик, — подтвердил пилот. — Сколько раз уже это вижу, а привыкнуть не могу.
— Мы над горами, — многозначительно сообщил пилот инспектору. — Через пятнадцать минут база.
Несмотря на автоматический режим полёта, он постоянно держал руки на панелях управления. Внезапно густая пелена тумана разорвалась, и Валимов увидел хребты Коргениута. Десятки каменных драконов сплетали свои огромные тела, формируя пропасти и гребни в немыслимых сочетаниях.
— Ого! — невольно вырвалось у него.
— Да, впечатляющий пейзажик, — подтвердил пилот. — Сколько раз уже это вижу, а привыкнуть не могу.
Если вы будете на Солярисе, то обязательно попадёте на станцию «Ржавая». Через неё проходят все, кто прилетает к Умнику. Как правило, это тоже умники, только меньшего размера — учёные, художники, музыканты, писатели. Они валят сюда толпами за советом, когда сами уже ничего не соображают. Есть туристы — эти, в основном, прибывают, чтобы потрепать себе нервы. И многим это явно удаётся, потому что госпиталь станции забит до отказа и непрерывно эвакуирует их обратно. А работяги, то есть, мы, появляются на Ржавой спокойно, без фанфар и без впечатлений. Потому как спецы и на Солярисе требуются.
Он внезапно подумал о катере как о старом друге. И это было действительно так: вместе им приходилось садиться на десятки планет, трудиться в поиске, спасать друг другу жизни. Павлыш мог точно припомнить историю каждой вмятины и царапины на трудолюбивом теле К715. У них был практически одинаковый рабочий стаж, катер уже два раза списывали, но возникала очередная срочная экспедиция, и протоколы инвентаризационной комиссии терялись до следующего возвращения.
И теперь, слыша за спиной его мерное гудение, Павлыш ощущал спокойствие и даже умиротворённость.
И теперь, слыша за спиной его мерное гудение, Павлыш ощущал спокойствие и даже умиротворённость.
Кральков не выдержал и вошёл в воду. Когда такое зоологическое богатство плавает перед глазами, настоящий биолог должен приходить в азартное состояние и даже немного терять разум. И Кральков схватил членистоногое, за которым наблюдал последние полчаса. Существо в возмущении покраснело так, что стало алым, и с неожиданной для такого малыша силой начало сопротивляться, мёртвой хваткой обвившись вокруг руки. Биолог пыхтел, но не уступал и, уже почти вытащив гада из океана, вдруг увидел, что этот маленький извивающийся кусок биомассы имеет продолжение, уходящее в глубину, которое теперь медленно вздымалось прямо перед ним большой тёмной тушей.
Морионских щенят наша лаборатория выкармливает уже второй месяц. Такая уникальная возможность представилась нам в результате трагической гибели кормящей матки пата морионов, которую обнаружили в поисковом выходе на плоскогорье. Пытаясь спасти детёнышей, их взяли на борт станции. В успех предприятия поначалу никто не верил, кроме Еланова и Джейнса: ведь о морионских патах мало что было известно. Но произошло чудо: сначала капитан Кроуленд почему-то позволил использовать ангар биохимической активации, потом Еланов за одиннадцать часов решил проблему питания и инкубации патов. Но первые дни многие всё равно работали на пределе напряжения сил. А вот когда из Центра перебросили научный десант с уникальным оборудованием, всё завертелось в обычном лабораторном режиме.
«Лента» почему-то облюбовала биореактор гэсийцев и появлялась там чаще всего. Она разговаривала одновременно только с одним сознанием, поэтому мы ходили туда по очереди. Сначала только я и Белов, потом пришлось сказать Аранее: «Лента» попросила привести к ней «существо с красной головой». Аранея, естественно, проболталась, и вскоре весь экипаж кроме капитана был вписан в плотный график посещения этой загадочной струящейся разговорчивой сущности…
На второй неделе бурения пришли Они. Сначала это было необыкновенно и красиво — все свободные от вахты смотрели на кружение колец, ожидая момента «истечения», которое начиналось всегда внезапно. Это была невероятно сложная музыка света и форм, никогда не повторяющаяся и неописуемая словами. Она завораживала, и хотелось смотреть на неё снова и снова…
Девятого июля пропал патрульный вездеход с Воланиным и Мале. Вечером того же дня при возвращении из поиска погибли Шорен и Дворкис. Их тела были найдены на плато Колец всего в пятистах метрах от шлюза. То, что извлекли из скафандров, было мало похоже на людей…
Девятого июля пропал патрульный вездеход с Воланиным и Мале. Вечером того же дня при возвращении из поиска погибли Шорен и Дворкис. Их тела были найдены на плато Колец всего в пятистах метрах от шлюза. То, что извлекли из скафандров, было мало похоже на людей…
Когда выходишь из броска у базы «Океанская», невольно задерживаешь дыхание. Корабль словно врезается в толщу воды, которая тут же сдавливает со всех сторон тяжёлой вязкой массой. А остаточный шум гиперджампа, словно бурление струй, срывающихся с корпуса, окончательно погружает в иллюзию океанских глубин…
Когда спрашивают о самом ярком и радостном переживании, я вспоминаю утренние полеты на Манкере в экспедиции 2295 года. Это была моя первая экспедиция, и буквально всё тогда вызывало у меня восторг. Даже самые обычные облёты регистрационных пунктов. Я делал их рано утром, когда солнце Манкеры только начинало свой взлёт из-за горизонта. Мой джинкар нёсся над самой поверхностью, взметая за собой инверсионный пылевой след, навстречу восходящему огню…
Капитан едва успел выкрикнуть: «Уходим!», а мозг пилота Гайдмакова уже рассылал приказы. И «кокон», оболочка пилота, работал безупречно и молниеносно, превращая мысли в управляющие импульсы, разлетающиеся одновременной вспышкой по всему пространству корабельных систем. Аварийная сирена уже выла, сигнализируя готовность двигателей к броску…
Дневная безмятежность столбового леса планеты Обре очень обманчива. Хотя его основная жизнедеятельность происходит ночью, днём тоже найдётся немало желающих перекусить зазевавшимся сотрудником экспедиции. Аганов это хорошо знал, поэтому при первом же сигнале сторожевой системы быстро выхватил тазер и повернулся за указателем цели. По столбу в листве зазмеилось длинное упругое тело кава, поспешно удирающего из своей засады. Это был не самый опасный хищник Столбов, но попадаться в его стальные объятия совершенно не стоило. Стажёру Флайну на прошлой неделе подобный экземпляр переломал половину ребер, смяв бронезащиту скафандра. Ещё неизвестно, чем бы всё закончилось, не подоспей вовремя помощь.
Аркоты — ночные создания, медленно проплывающие над суровым ландшафтом Дзориуса. Среди дьявольской фауны планеты только их можно назвать ангелами.
Грибы на Олоэнэ — это оазисы жизни среди океана раскалённого песка. Они дают прибежище десяткам существ, обеспечивая их питанием и защитой. Если осторожно заглянуть под купол раскидистых шляп и немного постоять неподвижно, то замершая от вашего присутствия жизнедеятельность снова возобновится, и мохнатая поверхность гриба начнёт шевелиться как живая. Там перемещаются, охотятся друг на друга или просто соседствуют удивительные создания Олоэнэ. Но нужно быть осторожным. Гигантские экземпляры грибов скрывают в себе настоящих хищников, представляющих опасность даже для человека в трэйформе высокой зашиты.
Будан-Чаньские драконы. Они появились как всегда внезапно со всех сторон. От немедленного нападения группу спасло только присутствие робота сопровождения Чемоданыча. Драконы ощущали его экранирующее поле и поэтому остерегались. Тем не менее, Олсон привычно сделал поворот на сто восемьдесят градусов и активировал ручной тазер.
Драконы молчаливо стояли, слегка покачиваясь и шевеля конечностями. Где-то в глубине скальных пород, в сети подземных лабиринтов, сидела хозяйка этих многочисленных отростков, хватавших на поверхности всё живое. Одна из самых опасных хищных форм жизни Будан-Чаня размышляла.
Драконы молчаливо стояли, слегка покачиваясь и шевеля конечностями. Где-то в глубине скальных пород, в сети подземных лабиринтов, сидела хозяйка этих многочисленных отростков, хватавших на поверхности всё живое. Одна из самых опасных хищных форм жизни Будан-Чаня размышляла.
Несомненно, происходило что-то из ряда вон выходящее: осторожные, обладающие разумной агрессивностью хищника Собаки на этот раз словно взбесились. Количество их стремительно росло, они, уже не скрываясь, шныряли вокруг поисковой группы. Вечером Собаки напали. Десятками они бросались на периметр и, отброшенные парализатором, падали под лапы новых бойцов. Люди потрясённо смотрели на постепенно растущую вокруг них живую стену обездвиженных Собак. Периметр выдержал ещё две такие атаки, а потом Малонов, техник-грунтовщик, сообщил, что защита теряет энергию. Этого просто не могло быть, как и необъяснимого исчезновения связи с кораблем. И Хаспер принял решение пробиваться к скалам, к естественной защите от разбушевавшейся живой стихии. Бросив оборудование и не снимая периметр, прикрывавший их поспешное отступление, люди бегом устремились к камням. Собаки отреагировали почти сразу, и красная масса, ожидающая очередную атаку, молча бросилась в погоню. Внезапно вновь появилась связь с кораблём, и это позволило Хасперу на бегу сообщить о произошедшем. С орбиты к ним на помощь тут же ушёл катер.
Карланов должен был принять трудное решение. За всё время работы в косморазведке ему не раз приходилось это делать. Но именно такая ситуация сложилась впервые. Через сутки с небольшим истекало время «коридора удаления», и люди должны были покинуть станцию, чтобы сделать попытку вернуться в обитаемые зоны. Шансов на успех — половина на половину, но у того, кто останется, их не будет совсем.
Борконский, доложивший о текущем положении дел, предложил кинуть жребий, но Карланов сразу понял, что выбор придётся делать именно ему. Тот, кто останется, должен будет в течение трёх лет поддерживать «коридор», чтобы все остальные смогли пройти через него, пока коварный Карьен не двинется в новое путешествие по Галактике.
Борконский, доложивший о текущем положении дел, предложил кинуть жребий, но Карланов сразу понял, что выбор придётся делать именно ему. Тот, кто останется, должен будет в течение трёх лет поддерживать «коридор», чтобы все остальные смогли пройти через него, пока коварный Карьен не двинется в новое путешествие по Галактике.
Замурованный заживо на планетарной базе Луговая-17, Бедов часто приходил к этим двум окнам в мир снаружи. Он подолгу стоял, вглядываясь в небо, где плыли облака и иногда пролетали птицы…
В четвёртом доке завершали ремонт кáтера разведки, который двенадцать дней назад чудом выскочил из урагана над западным побережьем Центрального континента. То, что это не обычный ураган, стало ясно за полчаса до касания его кромки. Да и ураганом это явление назвали только потому, что другого имени пока ему не нашли.
Когда катер затащили в док крейсера, старший механик понял, что придётся заводить главный субстантгенератор. Корпус был свёрнут, словно его пытались выжать как тряпку. Только внутренняя оболочка, пронизанная густой сетью силовых полей, выдержала невероятные нагрузки и сохранила экипаж, до которого добирались ещё три часа, вскрывая хаотично сплетённые бронелисты.
Когда катер затащили в док крейсера, старший механик понял, что придётся заводить главный субстантгенератор. Корпус был свёрнут, словно его пытались выжать как тряпку. Только внутренняя оболочка, пронизанная густой сетью силовых полей, выдержала невероятные нагрузки и сохранила экипаж, до которого добирались ещё три часа, вскрывая хаотично сплетённые бронелисты.
Источник:
Ссылки по теме:
- Топ-10 лучших пусков 2013
- Израильский художник иллюстрирует повседневную жизнь со своей женой
- Обломки американского Шаттла на орбите
- Трехмерные рисунки, сделанные карандашом (11 фото)
- Не нужны были бы мифы, если СССР был бы таким (30 фото)
Новости партнёров
реклама
В плюсе отличный технический дизайн и хорошая анималистская графика. Великолепные ландшафты.
В сумме большой лайк!
PS К примеру, у Тармашева мне понравилось "Наследие", но не одолел "Древнего". С АБС - та же ситуация: что-то нравится, что-то нет. И если высказываю своё мнение - то так и пишу: "ПМСМ".