4652
1
Больница – скорбное место. Здесь каждый день сталкиваешься с человеческой болью, несчастьем, а зачастую и со смертью. Именно поэтому медики – люди циничные. Если принимать к сердцу страдание каждого пациента – так и с ума сойти недолго.
Но были истории, от которых пронимало даже самых зачерствевших медсестер с сорокалетним опытом хирургии и реанимации.
Но были истории, от которых пронимало даже самых зачерствевших медсестер с сорокалетним опытом хирургии и реанимации.
Однажды в разгар жаркого летнего дня 1997-го года в приемную с шумом и сиреной привозят женщину. Работницу из соседнего с городом колхоза. Во время сбора сена она упала с самой вершины высоченного стога, повредила позвоночник и вообще её жизнь под большим вопросом. Реанимация, травматология, из областного центра по вызову главврача едет для консультации какое-то местное врачебное светило – ибо случай сложный.
Пациентка, к слову, обычная колхозная тетка. Некрасивое лицо со следами постоянной работы на улице и злоупотреблением алкоголем, расплывшаяся фигура. Я, честно говоря, думал, что ей лет пятьдесят. Но, заглянув в историю, понял, что на полтора десятилетия ошибся.
Проходит несколько дней. Пациентку переводят из реанимации в травматологию. Готовят к серьезной операции. И вот однажды вечером слышу со двора голоса. Выглядываю в окно. У больницы мнется мужичок в стоптанных кирзовых сапогах, драных штанах и давно нестиранной рубашке. Небритое лицо, красный нос в прожилках вен. Мужичок складывает рупором ладони и кричит:
- Скажи, с Машкой все в порядке! И Витька помогает! А корову соседка доить приходит!
В окне палаты на втором этаже мелькает санитарка тете Валя, кивает головой и исчезает внутри.
«Что за сарафанное радио?» - удивляюсь я. Иду в палату.
А там лежит та самая пациентка с травмой позвоночника. К окну она сама подойти не может, вот тетя Валя и бегает между ней и мужем.
- Тетя Валя, а чего товарищ в приемные часы не пришел?
- Так не может он, - сопит санитарка. – Работает, да за детьми смотрит. И сейчас еле добрался. Последний-то автобус в деревню уже ушел – ему обратно пятнадцать километров пешком топать.
Каюсь, совершил я должностное преступление. Одел мужичка в халат и провел окольными путями в палату к жене. Он бросился к парализованной, за руку схватил и застыл. Нас тетей Валей, как ветром из палаты сдуло. Людям поговорить надо. А мы тут лишние.
Пациентка, к слову, обычная колхозная тетка. Некрасивое лицо со следами постоянной работы на улице и злоупотреблением алкоголем, расплывшаяся фигура. Я, честно говоря, думал, что ей лет пятьдесят. Но, заглянув в историю, понял, что на полтора десятилетия ошибся.
Проходит несколько дней. Пациентку переводят из реанимации в травматологию. Готовят к серьезной операции. И вот однажды вечером слышу со двора голоса. Выглядываю в окно. У больницы мнется мужичок в стоптанных кирзовых сапогах, драных штанах и давно нестиранной рубашке. Небритое лицо, красный нос в прожилках вен. Мужичок складывает рупором ладони и кричит:
- Скажи, с Машкой все в порядке! И Витька помогает! А корову соседка доить приходит!
В окне палаты на втором этаже мелькает санитарка тете Валя, кивает головой и исчезает внутри.
«Что за сарафанное радио?» - удивляюсь я. Иду в палату.
А там лежит та самая пациентка с травмой позвоночника. К окну она сама подойти не может, вот тетя Валя и бегает между ней и мужем.
- Тетя Валя, а чего товарищ в приемные часы не пришел?
- Так не может он, - сопит санитарка. – Работает, да за детьми смотрит. И сейчас еле добрался. Последний-то автобус в деревню уже ушел – ему обратно пятнадцать километров пешком топать.
Каюсь, совершил я должностное преступление. Одел мужичка в халат и провел окольными путями в палату к жене. Он бросился к парализованной, за руку схватил и застыл. Нас тетей Валей, как ветром из палаты сдуло. Людям поговорить надо. А мы тут лишние.
И ведь что удивительно. На вид – типичная деревенская семейка, где употребляют оба, а когда не поделят бутылку – дерутся с применением холодного и деревянного оружия. Нам последствия таких семейных посиделок каждую ночь привозили. Оба в возрасте, оба далеко не поэты серебряного века. И вдруг такие чувства!
Минут через двадцать мужичок из палаты вышел, утирая слёзы рукавом. Мы постояли с ним, покурили. Он рассказал, что дочери их Маше – пять лет, а старшему Витьке – десять. И живут они душа в душу, скоро стеклянная свадьба.
- Выпиваем, конечно, в деревне без этого никуда. Но я свою Дашку никогда даже пальцем не тронул! И детей люблю больше жизни! – мужичок рассказывает, а у самого горло от волнения перехватывает, в глазах – слезы. – Слушай, что врачи говорят? Ходить будет?
Я пожал плечами. Мне-то откуда знать. Мужичок голову опустил и поплелся домой в деревню. Пятнадцать километров по темноте.
Первая операция прошла не слишком удачно. Травма была тяжелая, с повреждением нервной ткани. Пациентка не встала. Начали готовить её к переезду в столицу, а там уж специалисты самого высокого класса.
Все это время мужичок от жены не отходил. Вечером придет с работы, детей накормит, с животиной разберется – и на последний автобус, к нам в город. Проводили мы его в палату, там он за женой ухаживал. И на судно её посадит, и помоет. И поворочает, чтобы пролежней не было. От пролежней, кстати, не спаслись. Так мужичок освоил у медсестер массаж и помогал.
Несколько раз привозил детей. Чумазую шумную Машку, не по годам серьезного Витю.
Вся больница про мужичка знала. Зав.отделением делал вид, что не замечает нарушения режима. Медсестры подкармливали, санитары пару раз оставляли ночевать в своей каптерке, когда он слишком уж засиживался. Соседки по палате умилялись и украдкой плакали в подушки. Они-то знали, что травмы тяжелые и пациентка может уже никогда не встать с постели.
Но мужичок не унывал. Таскал врачам какие-то промасленные свертки, главному помог с барахлящей машиной. А когда пришло время ехать в столицу – оставил детей на бабушку и поехал вслед.
Через пару месяцев, уже в начале зимы, парочка вернулась к нам. Похудевшие, замученные, но глаза у них горели все тем же чувством. Операция была на этот раз удачной. Предстояли долгие месяцы реабилитации уже на базе нашей больницы, а потом и дома. Так мужичок свою жену на руках носил. А в январе приехал на председательском УАЗике со снятыми задними сидениями, погрузил супругу и увез домой.
Провожать их вышло полбольницы. Наши железные медсестры украдкой всхлипывали. Собрали им немного денег, кое-что из необходимых медикаментов, бинты для перевязки. Мужичок смущенно благодарил, всем улыбался.
А следующим летом приехал в город и не поленился зайти к нам и рассказать, что поднял-таки он свою жену на ноги. Дали ей инвалидность, но устроили работать на какую-то бумажную должность. Вроде, как и повышение вышло.
Минут через двадцать мужичок из палаты вышел, утирая слёзы рукавом. Мы постояли с ним, покурили. Он рассказал, что дочери их Маше – пять лет, а старшему Витьке – десять. И живут они душа в душу, скоро стеклянная свадьба.
- Выпиваем, конечно, в деревне без этого никуда. Но я свою Дашку никогда даже пальцем не тронул! И детей люблю больше жизни! – мужичок рассказывает, а у самого горло от волнения перехватывает, в глазах – слезы. – Слушай, что врачи говорят? Ходить будет?
Я пожал плечами. Мне-то откуда знать. Мужичок голову опустил и поплелся домой в деревню. Пятнадцать километров по темноте.
Первая операция прошла не слишком удачно. Травма была тяжелая, с повреждением нервной ткани. Пациентка не встала. Начали готовить её к переезду в столицу, а там уж специалисты самого высокого класса.
Все это время мужичок от жены не отходил. Вечером придет с работы, детей накормит, с животиной разберется – и на последний автобус, к нам в город. Проводили мы его в палату, там он за женой ухаживал. И на судно её посадит, и помоет. И поворочает, чтобы пролежней не было. От пролежней, кстати, не спаслись. Так мужичок освоил у медсестер массаж и помогал.
Несколько раз привозил детей. Чумазую шумную Машку, не по годам серьезного Витю.
Вся больница про мужичка знала. Зав.отделением делал вид, что не замечает нарушения режима. Медсестры подкармливали, санитары пару раз оставляли ночевать в своей каптерке, когда он слишком уж засиживался. Соседки по палате умилялись и украдкой плакали в подушки. Они-то знали, что травмы тяжелые и пациентка может уже никогда не встать с постели.
Но мужичок не унывал. Таскал врачам какие-то промасленные свертки, главному помог с барахлящей машиной. А когда пришло время ехать в столицу – оставил детей на бабушку и поехал вслед.
Через пару месяцев, уже в начале зимы, парочка вернулась к нам. Похудевшие, замученные, но глаза у них горели все тем же чувством. Операция была на этот раз удачной. Предстояли долгие месяцы реабилитации уже на базе нашей больницы, а потом и дома. Так мужичок свою жену на руках носил. А в январе приехал на председательском УАЗике со снятыми задними сидениями, погрузил супругу и увез домой.
Провожать их вышло полбольницы. Наши железные медсестры украдкой всхлипывали. Собрали им немного денег, кое-что из необходимых медикаментов, бинты для перевязки. Мужичок смущенно благодарил, всем улыбался.
А следующим летом приехал в город и не поленился зайти к нам и рассказать, что поднял-таки он свою жену на ноги. Дали ей инвалидность, но устроили работать на какую-то бумажную должность. Вроде, как и повышение вышло.
(с) DoktorLobanov
Ссылки по теме:
- Его беременная жена погибла в автокатастрофе. 4 года спустя он нашел их фото и сделал это…
- И в болезни, и в здравии: муж и жена провели последние минуты, держась за руки
- Твори добро и оно не раз к тебе еще вернется
- Семья норвежцев переселилась в собственный экодом под геокуполом в Арктике
- Ночью в концлагере мужчина тайно срезал ее волосы. А через 65 лет вернул их своей любимой
Новости партнёров
реклама
А корову соседка доить приходит!
и
а старшему Витьке – десять.
я с 8ми лет корову сам доил, когда родители на работе задерживались,
в этом году моему отцу будет 80 лет будет, до сих пор доит и не брезгует. до прошлого года держали 3х коров!
так что история лайкодрочерством попахивает.
- Так быка Борьку к корове водил.
- А что отец не мог?
- Отец бы смог, но у Борьки лучше получается!
Ну не жили они в деревне. Ты им еще расскажи, что корову доят в 5,30 до первого выпаса и еще разок в обед, да про заготовку сена, про прополку и сбор колорадского жука на сотнях метрах грядок. Да тут есть такие, кто не до конца понимает, откуда яйца куриные берутся.